ИУДЕЯ

 

ИУДЕЯ

Одиннадцатого числа, весеннего месяца нисан, в саду на масленичной горе в окрестностях дворца Ирода великого, под покровом ночи, медленной уставшей от дневного зноя походкой шел человек, и не озирался по сторонам. Он был погруженный в собственные мысли и размышления, шел он на встречу к другому заговорщику.

— Иуда – кто-то окликнул его из темноты – я здесь;

— Каиафа – ответил он приблизившись, потом прошептал – я пришел как ты просил меня;

Черный капюшон балахона лег на плечи и обнажил лицо первосвященника иудейского – за тобой никто не следил? – первым делом поинтересовался Каиафа;

— Не знаю, думаю, что нет – неуверенно ответил Иуда;

— Ты должен быть осторожен, римляне схватили Вараввана, и только Бог знает, что он мог им рассказать, Бог и Пилат Понтийский;

— Ты зря беспокоишься об этом первосвященник, Варавван скорее умрет, чем предаст свой народ, если бы он что-то им рассказал, меня бы уже схватили – вдруг из-за деревьев показались три тени, Каиафа переглянулся с ними и продолжил разговор;

— Не беспокойся это мои люди – успокоил он Иуду — они удостоверились, что поблизости никого нет, теперь мы можем все обсудить спокойно и обстоятельно, давай прогуляемся по саду. Что нового ты можешь рассказать мне о Га-Ноцри – продолжил первосвященник, пройдя ручей, чье журчание заглушало их шепот — правду ли говорят, что он творит чудеса, исцеляет больных и воскрешает мертвых, правдивы ли эти слухи, скажи Иуда? Ведь ты его ученик;

— Правда первосвященник, я был с ним рядом в тот момент и видел все своими глазами. Он посланник и пришел, чтобы утвердить законы Моше, пришел, чтобы утвердить их среди язычников, вокруг него собираются толпы греков и людей из пустынных племен;

— Законы Моше это законы иудеев прежде всего, он истинный посланник, который освободил от рабства наш народ. Раб до сих пор сидит в каждом из нас, это наши страхи и слабости, с которыми мы должны бороться, а твой Иешуа учит смирению. Он учит слепой вере в Господа, тогда как мы верим осознано, а это важно. Его идеи извратят Тору, а безумные последователи превратят ее учения в оружие, которое обратят против нас;

— Я запутался Каифа и не понимаю, почему ты считаешь, что убийца и вор — Варавван это мессия, а не праведник Иешуа, который творит чудеса по воле Создателя нашего? Объясни мне глупцу;

— Друг мой – Иуда – сказал Каиафа повернувшись к собеседнику лицом — благородный и добрый, тебе следует понять, что только власти Создателя нужно подчиняться и по его заветам жить. Варавван не просто убийца и вор, он мятежник, но даже это не имеет значения, так как мессия будет избран не из числа праведников. Моше когда-то тоже жил во дворце Фараона по языческим правилам и обычаям, но Бог избрал его. Еще много страданий предстоит пережить нашему народу до прихода помазанного царя, которому предстоит собрать всех израильтан в одном месте – здесь в Иершалаеме, а пока над нами власть Кесаря не может быть у нас Мошиаха. Или ты считаешь, что когда-то Иешуа заставит итальянцев жить по нашим обычаям и соблюдать законы Моше и Давида? Не смогут его философские речи освободить наш народ от гнета Римской империи, слишком они миролюбивы и новы, хоть я и признаю, что не противны нашим законам. А правда ли, что он назвал себя царем иудейским? Дошли до меня и такие слухи, но я склонен им не доверять, потому как сам распускаю сплетни и знаю им цену;

— Что ты Каиафа – улыбаясь начал отвечать Иуда – я тоже знаю цену слухам и сам не доверял им пока не решил проверить один из них и таким образом встретил его;

— Ты про Га-Ноцри?;

— Да. Шестого дня, когда он пришел в Иершалаем со своими проповедями. В то утро я покидал дом Бенгура, в котором мне пришлось отсиживаться пол ночи, скрываясь от преследователей, после той римской облавы на тайное собрание. Я бродил по улицам города и не знал куда идти, опасался возможной засады Центуриона — Крысобоя в своем доме. Как вдруг, по дороге, встретил купца с пустой повозкой возвращавшегося с рынка, он радовался, ему удалось найти в Иершалаеме лекаря исцелившего его новорожденного сына от недуга. От радости он кричал о том, что встретил посланника Господа, и поэтому раздал прохожим все, что у него при себе было. Я не поверил купцу, но мне стало интересно, и решил сходить на рынок. Пол дня я слушал его, наблюдал чудеса и не мог оторвать глаз и слух свой от увиденного и услышанного. Многие приходили на то место, чтобы полакомиться дарами купца, многие из них насытившись, уходили, но другие оставались. Я видел человека — собирателя подати, который бросил деньги на дорогу и последовал за ним. Это был человек образованный, он читал и писал на разных языках, а при себе имел папирус и чернила. Представился он Левием, объявил себя апостолом Господа нашего и стал записывать все проповеди и даже проповедовать сам, когда Га-Ноцри спал. Его-то речи и дошли до тебя Каиафа, потому как Иешуа очень долго разговаривал с Левием и объяснял, что царствие его не от мира сего и просил не говорить о нем как о царе иудейском. Но видимо образованный человек не всегда умный и не внял Левий словам Иешуа, потому как не пожелал сжечь все свои папирусы;

— Вот видишь Иуда, он сам о себе так сказал, более того, царем иудейским может быть только потомок Давида, коим Га-Ноцри не является, зато является Варавван. Но вот подобные слухи могут погубить его. А что другие последователи?

— И другие тоже, каждый из них неверно истолковывает его учения, но не все они такие упертые как Левий и не все такие же образованные;

— Я верю в то, что Иешуа послан свыше – сказал Каиафа, остановив Иуду и снова взглянув в его глаза – но он послан не нам, наш мессия это Варавван, его мы и должны спасти, чтобы он освободил Иудею. Только он один может поднять мятеж против Кесаря, поэтому Пилат так жаждет его смерти;

— Но причем тут Иешуа и как он поможет в освобождении Вараввана?;

— Ооо Иуда, это очень сложный план и жертве Иешуа предназначена особая роль – сказал Каиафа, почти шепотом – Вараввана схватили на рассвете дня появления Га-Ноцри, а это значит, что скоро его казнят. Может Иешуа действительно послан нам не случайно – задумался Каиафа приложив руку к бороде;

— Что это значит? – поинтересовался Иуда;

— Скоро Пейсах – ответил Каиафа — и собеседники тронулись в обратном направлении — а это значит, что наш народ имеет возможность напомнить Кесарю о своих обычаях. В этот день Пилат освободит одного из приговоренных к смерти узников, и это будет Варавван. Так решил Ирод;

— Не уж то ты хочешь сказать первосвященник, что царь Ирод опасается, того что Варавван – родной брат по отцу, выдаст его и назовет заговорщиком?;

— Ты слишком много задаешь вопросов и это хорошо. Я доверяю тебе, так как ты доверяешь Вараввану и поэтому скажу. Нет, Ирод не заговорщик, таким должен видеть его Пилат и так он должен считать до встречи с Кесарем, иначе мы подставим свой народ под римские мечи и стрелы. Нам следует убедить Кесаря, что главной угрозой в Иершалаеме являются греческие философы наплодившие Иудею, те что приходят проповедовать многих богов и размышляют о власти, их учения будоражат наш народ, поэтому мятежи и недовольства учащаются и нарастают. Не должны мы подчиняться власти Кесаря как власти Фараона, в глазах Господа их власть порочна. Либо когда-то все люди будут жить по закону нагорной проповеди, либо мы утеряем его. Вот так Иуда, такова цена и только такова. Мы не можем позволить себе подставить правую щеку, когда нас бьют по левой, око за око;

— Так в чем же план?;

— О друг мой, когда-нибудь твоим именем станут нарекать самых благочестивых и добрых – снова остановился Каиафа и взглянул на Иуду — твой поступок будут чтить в веках и жертву Иешуа тоже, как агнца в Пейсах. Мы обменяем его на Вараввана, но для этого ты должен будешь подтвердить правдивость слухов о нем в Синедрионе.

— Ты хочешь чтобы я оболгал праведника? – возмутился Иуда;

— Его уже оболгали его же последователи, тебе лишь стоит подтвердить их слова;

— Я не могу Каиафа – испугался Иуда и пал перед ним на колени – избавь меня от этого греха, прошу – сказал он, едва не зарыдав;

— Это не грех, грех — ничего не делать, ты должен, тебе уготована эта участь, твой главный поступок ради которого ты пришел на этот свет. Тебе суждено спасти свой народ.  Это говорю тебе я — Каиафа – первосвященник иудейский;

— Обменяй Вараввана на других узников – взмолил Иуда;

— Успокойся и встань – Каиафа помог Иуде подняться на ноги и отряхнул кисти одежды, а затем умыл его лицо холодной проточной водой из ручья – в заключение сейчас нет других иудеев приговоренных к казни, только греки – Гестас и Дисмас, они не подлежат нашей власти, их нельзя освободить по нашим законам, а значит, отсутствует и выбор. Поэтому нам нужен израильтянин и это будет Иешуа. Но мы должны быть уверенны, что сможем убедить Пилата утвердить смертный приговор Синедриона, для этого мне придется тайно собрать всех саддукеев и провести суд. Ты должен будешь предоставить мне свидетельства доказывающие вину;

— Хорошо Каиафа – выдохул Иуда — я все сделаю как ты скажешь, но отныне я сам себя проклинаю и хочу принести жертву Господу, чтобы доказать, что делаю это ради него;

— Так принеси – Каиафа достал из балахона кошелек и протянул Иуде со словами – вот возьми, тут 30 серебряников, в Пейсах купи на рынке ягнят, принеси в жертву и раздай мясо нищим и обездоленным. А впрочем, это уже твое дело как ими распорядиться.

Они остановились, Иуда молча и не спеша взял кошелек и небрежно держа в руках произнес – Как мне противно.

Каиафа обнял его и подарил братский поцелуй – Нам всем это не по душе, но такова Его воля и это наше испытание. Что нужно делать, тебе подскажет мой человек, прощай Иуда, мы вряд ли теперь встретимся как старые друзья – Каиафа сделал несколько шагов назад и накинул капюшон, две тени подошли к нему и вместе с ним образовали три темных силуэта, которые тут же растворились в ночи. Иуда выждал время, пока шаги исчезнут, развернулся и встретился лицом к лицу с третьим человеком первосвященника. Лицо этого человека показывалось тяжелым взглядом из-под черного капюшона, оно было худым и бледным, его змеиный взгляд завораживал и вводил Иуду в оцепенение.

— Теперь ты в моем распоряжении, я буду говорить тебе, что делать, ты, будешь исполнять все мои указания – произнес он шипящим голосом, от которого душа Иуды тут же опустела, заставив его поникнуть в молчаливом согласии и следовать за человеком в черном.

Настал Пейсах.

Иудейский народ праздновал день, в который Бог послал десятую казнь на египтян, тогда спустился ангел и своей тенью лег на Египет, а на рассвете души всех первенцев покинули свои тела. Тогда не тронул он еврейских детей, чьи отцы принесли жертву накануне и обмазали жертвенной кровью двери своих домов. Ту жертву чтил народ Иудеи тогда и чтит по сей день.

В тот праздничный день и Варавван обрел свободу, сам Прокуратор приказал солдатам развязать ему руки, после чего умыл свои. Свободный, он бродил по городу вслед за толпой и наблюдал судилище над своим спасителем. Он наблюдал и понял, что по его вине казнят праведного человека, который молился за своих убийц. Стоял Варавван теперь напротив своего соратника и друга – Иуды, тот висел на сухом дереве с петлей на шее. Иуда не вынес тяжести своего поступка, и даже жертва не смогла бы вернуть разум, которого Господь лишил его. Он возвратил деньги Каиафе на глазах у саддукеев и проклял всех кого считал причастным к судилищу над Иешуа.

Вдали виднелась темная фигура в балахоне, тот человек стоял неподвижно, будто ожидая кого-то, и когда тело Иуды посинело, человек вдали словно растворился в воздухе и исчез как мираж —  Теперь мы можем поговорить с тобой – сказал Варавван своему, испустившему дух, товарищу.

— Я верю в твои чистые помыслы и намерения, но ты запутался и не разобрался. Ты был его учеником и ходил рядом с ним, был очевидцем его святых деяний и все же усомнился. Мой друг, я не испытываю радости от спасения, такая жизнь мне не нужна. Помнишь, как говорил тебе, что для меня нет ничего дороже свободы и за нее готов был умереть. Но я никогда не говорил, что готов заплатить за свою свободу чужой жизнью, тем более жизнью праведника.

Мы много сил и времени посвятили войне за освобождение Иудеи от власти римлян, но так и не смогли понять, что по законам Господа должны жить все, а не только народ Израиля. Он пришел даровать их каждому языческому племени, потому как знал, что лишь собственным примером и собственной жертвой можно повести за собой остальных, к вере в единого Бога.

Гром и молния ознаменовали смерть Иешуа на Голгофе, небо затянула пыль, и как только на землю упала первая капля дождя, ее затрясло и затрясло висящего на дереве Иуду, но к тому времени Варавван уже ушел, больше его никто не видел и никто не слышал о нем.

В конце того дня, после окончания казни, обессиленный и угнетенный Каиафа, находясь в собственном доме отдал распоряжение слуге. Он приказал перенести тело Га-Ноцри в усыпальницу, которую любезно уступил один из фарисеев — отказавшийся отдать свой голос, за смертный приговор. Каифа размышлял о содеянном, столпы его веры были пошатаны, он усомнился в своем поступке и искал себе хоть какое-то моральное оправдание. Его состояние в тот момент граничило с безумием, а размышления казались бредом даже ему самому.

— Что нам дала власть Кесаря? – спрашивал он себя, умывая лицо холодной водой и вглядываясь в собственное отражение на дне посуды – и чем она отличается от власти Фараона? – дополнило вопрос отражение — Разве она не также порочна и не делает из моего народа рабов? Иешуа ты тут, ответь мне? Разве мы не должны следовать заветам Господа, который наслал на египтян десятую казнь, чтобы Фараон наконец отпустил наш народ? Разве власть Кесаря не насилие над человеком? Так почему нам следует быть смиренными перед ним? Я понял, я все осознал – отвечал себе Каиафа – мы должны вести за собой остальные народы, всех язычников и идолопоклонников. Мы всех их должны обратить в веру в единого Создателя – Бога Авраама. Но лишь собственным примером можно заставить человека верить искренне, иначе веру извратят безумцы и тираны, и по законам Господа никто не захочет жить. Греки говорят, что воля народа это воля Бога, и источником власти является народ. Но такой власти не существует, и никогда не будет существовать на земле, потому что власть в руках человека порочна по своей сути и всегда будет стремиться к единоличному правлению и Кесарь станет Фараоном, а человек рабом!

Мы много спорили с тобой, на проповедях и мне жаль, что я выходил из наших споров озлобленный. Я провел бы остаток дней своих рядом с тобой в размышлениях и разговорах, но власть первосвященника тоже порочна, она породила во мне гордыню, я согрешил, прости. Так или иначе, но когда-нибудь по законам Торы будут жить все, и твоя жертва, Иешуа, никогда не будет забыта.